Дом из бруса Тюмень

Возможно, конечно, мы и усугубляем проблему, даже наверняка, но приглядитесь повнимательнее — во что играет ваш малыш. Это поможет вам узнать о нем массу нового и интересного. А заодно и о себе. Ибо что делают дети в игре? Как они ведут себя в ней, как держатся? Дети играют в то и так, что и как делают живущие рядом с ними взрослые. В игре ребенок фактически воспроизводит и те чисто человеческие отношения, которые он наблюдает вокруг себя. А вместе с этим и сам проникается соответствующим отношением к окружающим людям. Кто-то из психологов-классиков довольно точно подметил, что для дошкольников игра — школа морали. Причем морали в действии. И если вам не нравятся игры вашего малыша, не нравится роль, которую он играет, которую выбрал, например, роль киллера или главаря одной из группировок (что там еще сегодня у нас популярно в стране?), — это весомый и серьезный повод для вас задуматься: а почему именно эта роль привлекает моего ребенка? Порасспраши- вайте его на эту тему, только без всякой строгости, иначе малыш замкнется в себе; лучше делать это с искренним любопытством и интересом. Возможно, он ответит вам, что у киллера-де всегда много денег. А главарь группировки — отчаянный и благородный смельчак. Вот тут-то и нужно вовремя скорректировать его видение мира и современных «героев». Потому что, помните, у Высоцкого: «И вот ушли романтики из подворотен ворами»! А они ведь тоже сперва играли, причем играли роли достаточно романтические.

Как скорректировать? Ведь даже уже трехлетнему малышу недостаточно просто слов о том, «что такое хорошо, а что такое плохо», ему нужны доказательства. По возможности — в силу возраста — на эмоциональном уровне. Мне кажется, что помочь малышам в этом случае может один нехитрый психологический прием — так называемая сказкотерапия. Оговорюсь сразу: это вовсе не та классическая сказкотерапия, которую так любят использовать профессиональные психологи, о ней речь пойдет отдельно. Это — своеобразный метод игры, который я стала применять, когда обнаружила у своего сына непомерную тягу к тому, что для меня представляло весьма сомнительную ценность, — иномаркам, радиотелефонам, количеству видеоаппаратуры в доме и тому подобному. Вот тогда-то в нашу жизнь и вошли всякие-разные выдуманные существа, посредством общения с которыми и началась моя упорная родительская «терапия».

Сперва появились Мряка и Бряка. Кто они такие, до сих пор так и неизвестно. Сами наименования, кажется, позаимствованы у Григория Осте- ра. Бряка был сильным, терпеливым и умным. Он всегда защищал Мряку, которая была милой глупышкой, за ней требовался глаз да глаз — вечно она попадала в какие-то истории. Если быть до конца честной, то Мряка была просто-напросто беспросветно глупа. Но Бряка был старше и никогда не проявлял ни тени недовольства ее поведением. Более того, он частенько утешал саму Мряку: «Вырастешь и поумнеешь, Мрякуша! Пока ты маленькая, я буду тебя защищать». Брякой, разумеется, был сын. Я была Мр'я- кой и изгилялась как только умела — ведь по условиям игры он должен был быть великодушен, что бы я ни творила. Бедному Бряке пришлось ох как нелегко! Зато, я надеюсь, сын научился двум совершенно необходимым в жизни вещам: терпеть и прощать тех, кто слабее, защищать их. Потом дом из бруса тюмень наводнили всякие разнесчастные щенки и кошки (выдуманные, разумеется), которых просто невозможно было не жалеть, столь душераздирающие легенды я им придумывала. Они «приблуждались» к нам по многу раз на дню, и мой трехлетний сын по-настоящему ревел, представляя этих несчастных, облезлых, голодных существ.